Глава 12. Сон и крокодил
Том весь вечер был задумчив, но признаков подозрительности не показывал. Габриэль вначале все же беспокоился, не мог поверить, что Том ничего не заметил, но позже пришел к выводу, что Том, скорее всего, знал лишь описание запаха и никогда не вдыхал его сам - просто не дошел в своих опытах до той стадии, на которой становится ясно, как пахнет готовый продукт.
О потере снотворного Габриэль предпочитал не думать: сама мысль будила в нем удушливую волну паники. Одно дело - добровольно отказаться, зная, что в любой момент можешь им воспользоваться, и совсем другое - осознавать, что теперь его больше нет. Совсем. И надеяться больше не на что.
И Том тоже теперь останется без снотворного. Достаточно ли было пары дней, чтобы сон Тома восстановился?
Все это тревожило Габриэля, тревога пробиралась в его голос, голос становился выше и начинал дрожать, а в ответ на это Том начинал хмуриться и прислушивался не к содержанию книги, а к интонациям. Поэтому Габриэль очень быстро постарался перестать думать о произошедшем вообще.
Немного успокоившись и поняв, что со стороны Тома разоблачение ему пока не угрожает, Габриэль даже начал получать удовольствие от вечера. Проводить время вот так, вместе, оказалось еще лучше, чем он себе представлял. Том сидел в глубоком кресле, недалеко от него, с массажной щеткой в руке и расчесывал еще влажные волосы. Иногда он просил прочесть какой-нибудь абзац еще раз, задумчиво наматывал на палец длинную прядь или водил указательным пальцем по губам или по виску, размышляя над чем-то. Сейчас он казался таким спокойным, домашним, будто сидеть так с Габриэлем было для него привычно. Дверь на террасу была приоткрыта, сквозь нее слышался шум постепенно стихающего дождя и раскаты грома в отдалении. Сейчас, когда Габриэль был под защитой дома, в тепле, льющаяся с неба вода больше не пугала его, не навевала мрачных мыслей, напротив - мерный стук капель по подоконнику и тепло от камина вводили его в полусонное состояние. Через пару часов он начал зевать, и Том остановил его:
- На сегодня хватит. Идем, выпьем чаю с молоком и будем ложиться спать.
- К сожалению, того чая больше не осталось, - соврал Габриэль, залившись краской, но убеждая себя, что эта маленькая ложь необходима, чтобы уберечь их от большой беды: ему вовсе не хотелось, чтобы Том заметил, что вкус или запах чая изменились.
- Ничего, подойдет и другой. Тот был слишком душистый на мой вкус, - только и пожал плечами Том.
По мнению Габриэля их вечернее чаепитие закончилось слишком быстро. Он с удовольствием почитал бы еще пару часов, пока не провалился бы в сон прямо на середине предложения, но Том, конечно, этого бы не позволил. Сможет ли сам Том уснуть? Будет ли он спать, если Габриэль захочет прийти к нему в комнату ночью? Ответов Габриэль не знал. Он с волнением переоделся в пижаму, забрался под одеяло и прикрыл глаза. Том, очевидно уже тоже лег, потому что из его комнаты не доносилось ни звука, несмотря на оставленную приоткрытой дверь. Гроза успокоилась, теперь просто мелкий дождь негромко шелестел за окном. Габриэлю было уютно и тепло под одеялом, и он решил, что, может быть, сегодня ему повезет, и он сможет уснуть.
#
Габриэль сидел у костра со своими однокурсниками в старом парке, прилегающем к дому одного из них. Огонь весело потрескивал, освещая лица веселящихся подростков. Такое случалось довольно часто, в основном благодаря тому, что парк этот был частной собственностью и никто не мог запретить им, совершеннолетним или нет, сидеть здесь хоть всю ночь и делать все, что вздумается. Среди подростков были и парни и девушки, поэтому и развлечения находились самые разные, от пряток в темноте по всему парку до фантов на поцелуи или желания. Обычно Габриэль не принимал в этом участия, ему больше нравилось наблюдать, как играют. Хотя он знал, что многие хотели бы видеть его среди играющих. Просто ему всегда казалось, что поцелуи должны происходить наедине, а не под взглядами десятков чужих глаз, и добровольно, а не под давлением условий игры. По крайней мере, он хотел, чтобы его первый поцелуй был именно таким. Габриэль не был робким или стеснительным, если бы он нашел девушку, которую ему захотелось поцеловать, он придумал бы способ сказать ей об этом и сделал бы это так, чтобы ему не отказали, поэтому в играх с этой целью не было необходимости. А играть ради развлечения... После того, как его друзья начали делать ставки, кого и когда впервые поцелует Габриэль, желания целоваться прилюдно не прибавилось, в последнее время он только дразняще ухмылялся и наотрез отказывался от игр, несмотря на все уговоры и уловки. Но сейчас он почему-то оказался в круге играющих. Когда-то это была просто детская игра: водящему завязывали глаза и, взявшись за руки, ходили вокруг него, он пел песенку, вроде считалочки, а когда переставал петь, круг останавливался, и водящий должен был на ощупь угадать, кто оказался напротив него. Дурацкая песенка про крокодила осталась, но теперь водящему нельзя было касаться человека руками, и если он угадывал, то тот человек исполнял его желание, а если нет, то желание исполнял водящий. И вот Габриэль сейчас стоял в круге с завязанными глазами. Он слышал, как люди вокруг него набирали скорость, двигаясь все быстрее и быстрее, по мере того, как песня приближалась к возможному концу:
- Все могут рассказать,
Как лает собака.
Как кошка мяучит
Как корова мычит,
Как квакает лягушка.
Ну, а крокодил?
Как делает крокодил?
Нет никого, кто знает.
Говорят, что он ест слишком много,
Никогда не снимает пальто,
Что он с зубами-кинжалами,
Что очень часто плачет,
Однако... когда он спокоен,
Как делает крокодил?
Нет никого, кто это знает,
Он сердится, но не вопит,
Попивает ромашку
И полусонный идет себе...
Как делает крокодил?
Нет никого, кто знает...
Петь так можно было бесконечно, повторяя заново со слов "Нет никого, кто знает...", чтобы круг продолжал двигаться, или остановить его специальными словами. Песенка была приставучей, послушав её весь вечер в исполнении однокурсников, Габриэль на другой день мог без конца бормотать её себе под нос, как бы сильно это его ни раздражало. Будь он ребенком, непременно жалел бы одинокого крокодила, а сейчас слова казались ему жутковатыми, даже немного зловещими. И не только ему, его друзья часто исполняли её потусторонним голосом или на какой-нибудь леденящий кровь мотив, вытягивая вперед руки, как зомби. Не было ничего удивительного, что никто не хотел быть пойманным таким "крокодилом", и тогда бегущие по кругу особенно торопились, чтобы проскочить до того, как "крокодил" допоёт. Желания в этом случае обычно тоже были под стать: принести крапивы или чертополоха дальнего угла парка или поймать лягушку, орущую в пруду. Габриэль пока не знал, что хочет пожелать, это зависело от того, кто ему "попадется". Он решил не тянуть долго и, повторив для порядка всего раз про крокодила, закончил:
- ...Нет никого, кто знает,
Ведь делает он "Ням-ням-ням!"
Только разогнавшийся круг мгновенно остановился. Габриэль слышал, как у него за спиной кто-то весело повалился, столкнувшись друг с другом. Он сделал несколько шагов вперед, пока не почувствовал, что до стоящего перед ним осталось всего полшага. Габриэль чуть наклонился - под щекой оказалась грубоватая холщовая ткань с холодными металлическими кнопками. Человек был намного выше Габриэля - подбородок Габриэля был на уровне его груди. Запах Габриэль пока не мог определить, куртка пахла дымом от костра и сигаретами. Габриэль обошел его вокруг, но успел понять лишь то, что и так было понятно: человек был мужчиной, хорошо сложен и широкоплеч. Дотрагиваться руками Габриэлю было нельзя, как и разговаривать с ним, но Габриэль мог попросить о чем-либо, хотя ему не обязаны были подчиняться.
- Наклонись, - произнес он, снова становясь перед своим партнером.
Сначала ничего не происходило, а затем Габриэль услышал движение, но когда он подался вперед, чтобы дотронуться до своего визави носом, его губ коснулись другие, теплые и мягкие, всего на миг, но этого хватило, чтобы понять, что кто-то только что украл его первый поцелуй. Габриэль отшатнулся, прижимая кончики пальцев к губам, но почти сразу понял, что откуда-то знает эти губы и едва коснувшийся ноздрей запах парфюма. Человек все еще стоял, наклонившись, так что Габриэль снова приблизился и осторожно провел носом по чужой щеке, по скуле, уткнулся в ямку за ухом. Теперь он знал, кто стоит перед ним, но не хотел отходить слишком скоро - вне игры у Габриэля не было шанса вот так стоять, прижавшись губами к этой шее. Он снова провел носом, на этот раз в обратном направлении, коснулся губами щеки, подбородка и наконец сам прижался губами к чужим губам. Ему сразу же ответили, легко, совсем не требовательно, каждый раз давая возможность отстраниться. Когда он смог отпустить эти губы, он отступил на шаг, и теплая улыбка украсила его лицо.
- Том, - произнес Габриэль и развязал повязку.
- Не угадал, - услышал он в ответ, а подняв глаза, увидел перед собой ухмыляющегося Тони.
Габриэль почувствовал, как у него подкосились ноги и в панике огляделся. Его однокурсники сидели на земле чуть подальше от него и делили между собой гору серебряных монет. Десяток безликих тюремщиков плотным кольцом окружили Тони и Габриэля.
- Ты не угадал, значит теперь ты должен выполнить мое желание, - произнес Тони, ухмыляясь и делая шаг к нему. - Ты знаешь, чего я желаю?
- Нет, - произнес Габриэль, делая шаг назад, но отступать было некуда.
- Тогда я тебе скажу. - Тони медленно приближался.
- Нет, - снова повторил Габриэль, зажимая уши и зажмуриваясь. - Я не хочу этого знать.
Грубые руки обхватили его за талию, а ненавистный рот стал оставлять на шее мокрые поцелую.
- Тебя, - звучало в голове Габриэля, как бы сильно он ни зажимал уши.
- Нет... Нет... Нет!..
#
Габриэль сел на своей кровати часто дыша и чувствуя, как беспокойно бьется его сердце. Часы показывали начало третьего. Он поднялся повыше, чтобы прислониться спиной к подушке, потянул на себя одеяло и прижал колени к груди.
Время проснуться было самое неподходящее: если бы он проснулся хотя бы в четыре или в пять, можно было бы уже пойти готовить завтрак, а что делать сейчас - он не представлял. С другой стороны, сейчас у него еще был шанс заснуть, ведь если бы он проснулся в четыре, на это можно было бы даже не рассчитывать. Вот только досматривать продолжение сна ему не хотелось. В голове крутились обрывки фраз "он с зубами-кинжалами", "никогда не снимает пальто" и бесконечное "нет никого, кто знает", "нет никого, кто знает". "Нет никого, кто знает".
Считать овец было бесполезно, пока он не успокоится - ни одна из них не захочет прыгать через плетень, пока по близости "крокодил". Габриэль сжал виски руками, несколько раз глубоко вздохнул и опустился чуть ниже на подушку. Почему снотворное разбилось так не вовремя? Он прекрасно знал, чем всё закончится, если он не будет спать: сначала у него пропадет настроение, он станет невнимательным и беспокойным, если в его состоянии можно быть еще более беспокойным. Тому такой помощник будет не нужен и он не даст ему участвовать в опытах. Ничем не занятый мозг начнет придумывать себе новые и новые страхи. Беспокойство превратится в навязчивые идеи, усилится дрожь в руках, изменится сердечный ритм, и вскоре он совсем перестанет спать, шарахаясь каждой тени. Через несколько дней у него замутится сознание, затем начнется бред, и наконец он сляжет с нервным истощением. Что-то похожее в чуть более легкой форме он уже проходил, и он ни за что не хотел бы это повторить. С кошмарами или нет, он должен научиться спать.
Габриэль закрыл глаза и заставил себя дышать ровно, слушая только свое дыхание. Нужно думать о чем-то приятном и безопасном. А в безопасности он чувствовал себя только рядом с Томом. Габриэль представить, что его окружает запах Тома, обнимают руки Тома, он слышит голос Тома. И... губы. Почему ему вдруг приснилось, что он целует Тома Габриэль не мог понять. Ему нравился Том, как человек, очень нравился. Он высоко чтил его за готовность жертвовать собой, за несгибаемую гордость, за его болезненную щепетильность, за преданность семье... Габриэлю повезло встретить в жизни такого человека, особенно сейчас. Но он определенно не мог быть влюблен в него. Он всегда представлял своей возлюбленной небесное создание, хрупкое, нежное и нуждающееся в защите. Он никогда прежде не был влюблен, но ведь считается, что человек должен испытывать волнение, глядя на предмет своей страсти. Ничего подобного Габриэль не испытывал, скорее наоборот, волнение и тревогу он ощущал, когда был один, а с Томом ему было хорошо. Долго думать о вывертах подсознания было не время, Габриэль гнал все осознанные мысли и постарался отдаться окружившему его чувству безопасности.
Какое-то время это ему удавалось, и он начал засыпать. Вокруг было тихо, Габриэль чувствовал, как проваливается в дрему. Это нельзя было назвать полноценным сном, скорее балансирование на грани сна и яви, но до сна было совсем немного. Вдруг по его телу прошла судорога, как бывает, когда расслабляются зажатые мышцы, и он невольно открыл глаза. За окном светил месяц, и в его свете было видно, как под окном поднимается большая голова на вытянутой шее. Габриэль тут же сел, прижимаясь к спинке кровати. Голова ничего не предпринимала, не пыталась подойти ближе к окну, только слегка раскачивалась из стороны в сторону, будто тот, кому она принадлежала, топтался на месте. Рука Габриэля потянулась у торшеру. Он надеялся, что свет отпугнет того, кто может ходить у него под окнами. Лампа зажглась, рассеивая тьму. Со светом совсем не было видно того, что творится за окном. Выключать его Габриэлю вовсе не хотелось, но и позволять кому-то смотреть на него в окно с той стороны он не мог. Габриэль снова выключил свет и поморгал, привыкая к темноте. "Головы" на месте больше не было.
Все мысли о сне как рукой сняло. Габриэль подскочил, сгреб одеяло в охапку и бросился прочь из комнаты. Он захлопнул за собой дверь, прислонился к ней ухом и прислушался. Внутри по-прежнему было тихо. Что теперь делать он не знал. Разбудить Тома и рассказать, что он не спал из-за того, что ему приснился кошмар, и увидел что-то за окном? Если Том уснул, а Габриэлю просто почудилось, вряд ли это было хорошей идеей, пусть хотя бы Том поспит, раз уж Габриэлю это недоступно. Но возвращаться в свою комнату он не собирался. В душе он очень надеялся, что это был просто бутон цветка на стебле или птичье гнездо на дереве, но тогда ни то, ни другое не исчезло бы после того, как он включил и выключил свет. И их не могли так быстро найти, ведь так? Они не пользовались ни документами, ни карточками, ни именами. Даже книги и трость он заказывал на выдуманное имя.
Габриэль посмотрел на чернеющий дверной проем в комнату Тома. Сейчас это было единственное место, где он хотел оказаться. Что бы ни случилось, рядом с Томом все кажется куда более терпимым, так что даже если им суждено быть пойманными, пока он рядом с Томом, он может быть самим собой, он будет помнить и сделает всё, чтобы даже его смерть не доставила его мучителям того удовольствия, на которое они надеются.
Он тихонько прошел в комнату Тома, сел у стены, где спал прошлой ночью, и завернулся в одеяло. В доме было тихо, но даже если бы он услышал, как ломают дверь или бьют окна, он не сдвинулся бы с места: незрячему Тому не удалось бы далеко убежать, а оставить его одного Габриэль бы и не подумал. Здесь ему было спокойно, и он чувствовал, что несмотря на все еще беспокойно бьющееся сердце, он сможет скоро уснуть.
#
Том проснулся от звука чужого голоса. Габриэль. Вначале Том не мог понять, что тот говорит, разговор шел на итальянском, но почему поговорить по телефону он пришел именно сюда? Но уже спустя минуту Том понял, что это не то, что он вначале подумал. Габриэль перешел на немецкий, но в его речи не было смысла, лишь невнятное бормотание обо всем сразу: о результатах какого-то теста, обещания вернуть книги не позднее пятницы и что-то про то, что новые туфли ему слишком сильно жмут. Том вслушивался в спокойный красивый голос с легким иностранным акцентом.
Габриэль рассказывал что-то по анатомии и химии, но Том почти не разбирал смысла. Тому нравился этот тембр, чистый, мягкий. Иногда голос немного дрожал, звенел от сдерживаемых чувств, а иногда успокаивался и ровно журчал, словно переливался из одного сосуда в другой. Со временем он станет глубже и наверняка еще красивее, Том был уверен - это было слышно уже сейчас. В том, что Габриэль говорил во сне не было ничего удивительного, хорошо, что ему не снился кошмар, хотя, возможно, именно из-за этого он сюда и пришел. Конечно, лучше было спать на полу, чем не спать вовсе, но вряд ли он сможет так выспаться. Том встал с постели, нашел на ощупь сначала одеяло Габриэля, затем и его самого и тихонько потряс за плечо:
- Габриэль?
- Мм...
- Идем на кровать.
- Угу. - Но с места он и не подумал сдвинуться.
Том вздохнул, осторожно поднял его на руки и уложил на свою постель. Габриэль сразу почувствовал тепло, где недавно лежал Том, и подвинулся ближе к центру. Том все еще хотел спать, так что он просто укрыл Габриэля своим согретым одеялом, а себе взял одеяло Габриэля и лег рядом.
#
Габриэлю давно не было так хорошо и уютно. Он лежал на чем-то теплом, хотя и жестковатом. Он подумал немного и, не придумав ничего, чем бы мог оказаться его греющийся матрас, открыл глаза и приподнял голову.
- Доброе утро. Теперь ты наконец отпустишь меня? Боюсь, что мне срочно нужно встать, но последние полчаса это не представлялось возможным. - голос Тома звучал нетерпеливо, но едва заметная улыбка говорила, что его эта ситуация скорее забавляет.
Габриэль обнаружил, что лежит на груди Тома, крепко обхватив его поперек талии и закинув ногу ему на бедро.
- Простите, - он быстро отодвинулся и прикрылся одеялом, случайно стащив его с Тома. - Прошу прощения, - он вернул одеяло на место, осмотревшись, и заметил, что второе одеяло лежит на полу с его стороны. - Как?.. Как я здесь оказался? - спросил он немного встревоженно. - Я сам сюда пришел?
Уже поднявшийся Том повернулся к нему и снова сел на кровать:
- Габриэль... - он замолчал, подбирая слова, но через мгновение продолжил. - Я говорил тебе, что не причиню тебе вреда, поэтому... Да, мы были в одной постели, но это ничего не значит...
- Вы не ответили, - перебил его Габриэль.
- Ты сам пришел ко мне в комнату, но на кровать тебя положил я, - признал Том, прикрыв глаза. - Но не в ту позу, в которой ты проснулся. Просто рядом, под отдельным одеялом. Я сам был удивлен, обнаружив тебя на себе... Я только не хотел, чтобы ты спал на полу. Я никогда бы... Ты мне веришь? Скажи, что-нибудь.
- Я... Конечно. И простите, этого больше не повторится, - он собирался вскочить, но Том удержал его за руку.
- Подожди. Присядь. Ты не сделал ничего плохого. Я хочу сказать... если хочешь, ты можешь приходить спать сюда. Ты мне не мешаешь. Можем выбрать комнату с большей кроватью, чтобы между нами больше больше места. Тебе наверняка снятся кошмары, ведь так? - он запустил пальцы в волосы и вдруг нахмурился. - И ты просил не относиться к тебе, как к фарфоровой кукле. Так и сам не веди себя как девчонка. Ты замерз и прижался к доступному источнику тепла. Мы оба парни, так что... - он только фыркнул и поднялся, сложив руки на груди. Одна из прядей, измявшаяся за ночь, теперь топорщилась у него на макушке, как хохолок, придавая ему еще более встрепанный вид. - Слышать ничего не хочу. Ты должен спать по ночам, а не бродить по дому, и я намерен проследить за этим, - заявил он и, не дав Габриэлю ничего ответить, вышел из комнаты так быстро, будто мог видеть, куда идет.
Габриэль был озадачен и смущен. Конечно, он не мог воспользоваться предложением Тома... Или мог? Что Габриэль решит - это одно, а что ему в голову прийдет ночью - совсем другое. Испугался он вовсе не Тома. Он до сих пор помнил свой сон, ощущение чужих губ на своих губах... И вот он поднимает голову и оказывается в сантиметрах от тех самых губ. Он чувствовал тепло Тома под своими руками, всем своим телом... Ему было чего испугаться. Том был единственным человеком, с кем Габриэль хотя бы мысленно мог допустить физический контакт. Видимо, поэтому ему снился Том - никого другого он бы к себе просто не подпустил даже во сне. Но одно дело - его сны, о которых никто не знал, которых пока не понимал он сам, и совсем другое - наяву. Он не помнил, что могло ему сниться под утро, из-за чего он прижимался к бедру Тома с таким недвусмысленным желанием. И Том наверняка это заметил. Поэтому и заговорил о... своих намерениях и о том, что они оба парни. Габриэль чувствовал, как от стыда пылает его лицо. Том, конечно, не зря был врачом и знал, чего ожидать от подростка утром. Но что если это повторится? Не надоест ли Тому быть объектом для... для... сомнительных инсинуаций? Габриэль обхватил себя руками за плечи и уткнулся лбом в колени.
Том вернулся умытым и в халате, наброшенном поверх пижамы.
- Ты не спишь? - прошептал он от двери.
- Нет.
Том вошел и приблизился к кровати, но Габриэль отчего-то не мог заставить себя посмотреть на него.
- О чем думаешь?
- Так... ничего важного.
- Смотри, кого я тебе принес, - сказал он, доставая из кармана халата пушистого черного котенка.
Нелепое создание зашипело, выгнуло спину, но почти сразу зевнуло и начало вылизывать примятую шерсть на спинке.
Габриэль удивленно приподнял брови, а губы сами сложились в слабую улыбку:
- Где вы его нашли?
- Сидел у тебя в комнате на подоконнике. Я услышал, как кто-то скребется и пронзительно кричит, его было слышно даже из коридора сквозь закрытую дверь.
Габриэль еще более удивленно уставился на трясущееся создание на одеяле. Так это он заглядывал к нему в окно? Из-за него Габриэль до того обезумел, что бросился искать спасения и защиты в спальне Тома? Он прикрыл глаза и сжал переносицу. Порой он не узнавал сам себя. Тони был не прав. Габриэль ненавидел Тони куда больше, чем боялся его. И если страх был чем-то безотчетным, первобытным, заложенным вместе с инстинктом выживания, то ненависть эта была вполне сознательной, его собственной.
- Какого он цвета? - спросил Том, прерывая его мысли. Его пальцы зарылись в длинную шерстку, заставляя котенка замурчать.
- Черный.
Два больших, круглых, как луна, желтых глаза, сонно прищурились, стоило Тому почесать его под подбородком.
- Подлец, - пробормотал Габриэль, улыбаясь против воли, а рука сама потянулась приласкать выгибающуюся спинку.
Том чуть повернул к нему голову и осторожно спросил:
- Он приходил будить тебя ночью?
- Вроде того, - описывать подробности своего позора не хотелось. - Оставим его?
- Не думаю, что у нас есть выбор. Если он просился в дом среди ночи, значит, ему больше некуда идти. Разве что найти в городе приют и отвезти его туда.
- Не надо. Каждый заслуживает, чтобы у него был свой дом, - и водя ладонью по тощей спинке, добавил: - Он такой худой...
- Кто бы говорил, - почти беззвучно заметил Том и уже громче добавил: - Тогда ему нужно имя.
Габриэль внимательно посмотрел на своего ночного гостя. Рука Тома нравилась тому явно больше, но прищуренный взгляд наблюдал за Габриэлем. За неплотно прикрытыми губами виднелись острые белые клыки.
- Как насчет Носферату?
- Из-за окраса?
- Не только. Он похож. И взгляд у него завораживающий... - Габриэль вдруг замолчал и перевел взгляд на Тома. - А это точно "он"?
Том прыснул - и покачал головой:
- Я не стану определять это на ощупь. Но уверен, что таким дурным голосом и так настойчиво может орать только кот.
Габриэль спорить не стал. В конце концов само по себе это не имело никакого значения, а имя Носферату подошло бы любому полу.
- Так вы согласны?
Том кивнул.
- Согласен. А теперь одевайся и пойдем. Нам всем троим давно пора перекусить.