Глава 21
Не бойтесь совершенства, вам его не достичь.
(Сальвадор Дали, испанский художник)
- Ты уже завтракал? – Том наклонил к нему лицо, рассматривая сладкую улыбку, с которой Билл устроился у него на груди.
Билл помотал головой и, смущенно улыбнувшись, сверкнул глазами.
- Арчи не знает, что я приехал…
На лице Тома тоже заиграла улыбка.
- То есть у тебя снова только кофе…
Билл кивнул и закусил губу, глядя на него.
- Если, конечно, ты не спасешь ситуацию.
- Разве я когда-нибудь давал повод во мне сомневаться? – и тише добавил: – Если только не считать вчерашнего…
- А что было вчера? – Билл тоже прошептал. - Ты отправился за мной черт знает куда, чтобы рассказать, что любишь меня?
- Да… - он вздохнул. - Типа того.
- Это не повод, чтобы сомневаться в тебе.
Том улыбнулся.
- Я действительно очень люблю тебя.
- Значит, сделаешь для меня все, что угодно? – хитрая улыбка и лукавый взгляд.
- Это похоже на шантаж, но я действительно сделаю для тебя что угодно.
- Хочу желе с клубникой и киви.
- Разве это завтрак?
- Нет, это к вечеру, на десерт.
- Хорошо, а сейчас чего ты хочешь?
Билл пожал плечами.
- Меня устроит омлет с беконом.
- Отлично, - Том поднялся с дивана, подхватывая его поперек груди и ставя на ноги. – Идем готовить омлет.
Том чувствовал тепло в груди от того, что существует в этой жизни хотя бы что-то, что остается неизменным. Кухня Билла была такой же, как всегда: чистой, теплой и уютной. Уютной, прежде всего, оттого, что Билл, как и тысячу лет назад, сидел на высоком стуле, почти ложась на барную стойку, и с теплой улыбкой рассматривал спину Тома, ловко взбивающего желтки с молоком. Том чувствовал на себе его взгляд и тоже улыбался будущему омлету. Он чувствовал себя счастливым… А, впрочем, он и был счастлив, оба они были счастливы.
Блюдо получилось воздушным и легким. Зная любовь своего гения к эстетике, Том дорисовал на круглом желтом «лице» улыбку из кетчупа и соорудил маслиновые глазки и кудряшки из петрушки, заставляя его самого улыбнуться ярче любого солнца.
- Сразу чувствуется твой творческий настрой с утра.
- У тебя всегда получалось отлично вдохновлять меня, - Том, улыбаясь, легко поцеловал его и сел напротив. - Какие планы на сегодня?
- Я надеюсь увидеть твою работу, - Билл аккуратно разрезал омлет и положил его Тому и себе.
- Да ладно, - Том наиграно махнул рукой, краем глаза наблюдая за гением. – Там нет ничего интересного. На выставке увидишь, еще успеет надоесть тебе. Лучше побудем дома, поваляемся…
- Умм! – Билл издал возмущенный возглас, заставляя Тома улыбаться еще шире, и, прожевав, показал на него вилкой. – Для этого ночь есть. Я почти два месяца не видел, как ты рисуешь, даже краешка полотна! Так что сегодня я собираюсь его посмотреть, даже если мне придется для этого пробраться в твой дом без спроса.
- Не слишком ли отчаянно?
Билл выгнул бровь, показывая, что Том явно недооценивает его, если считает, что это все, на что он способен.
- Будем считать, что ты меня убедил, - и он снова улыбнулся, услышав, как Билл удовлетворенно хмыкнул.
Том остановил машину у дома, но не спешил покидать ее, глядя прямо перед собой и едва слышно барабаня пальцами по обшивке руля. Вся его уверенность испарилась без следа, и сейчас он не знал, как Билл отреагирует на то, ради чего столько времени отдал, чтобы научить его. Может быть, только ему самому она казалась такой исключительной и уникальной, а со стороны была обычной мазней? Он жалел, что не догадался вчера показать ее Симоне. Впрочем, вчера его мысли были заняты вовсе не картиной, так что он и сам взглянул на нее лишь мельком, убирая разбросанные повсюду краски и листы картона.
Билл легонько коснулся его плеча. Том кивнул в ответ:
- Идем.
- Знаешь, на ней не совсем то, что мы с тобой планировали… - они оба поднимались по лестнице в комнату Тома.
Билл сжимал его руку, ободряюще улыбаясь, хотя сам волновался так, как будто это была не Тома, а его собственная работа.
- Это не важно. Главное, что ты изобразил то, что хотел.
Том остановился перед дверью и обернулся к нему.
- Я хочу узнать правду, какой бы она ни была. Ты всегда отличался тем, что не выбирал выражения, чтобы оценить мои работы, я надеюсь, не станешь делать этого и в этот раз.
Билл улыбнулся, на этот раз искренне и широко, заставляя Тома почувствовать облегчение, хотя особых причин для этого не было.
- Я обещаю высказать все, что думаю, по поводу тебя и твоей работы.
Том тоже улыбнулся и открыл дверь.
В центре комнаты стоял мольберт, повернутый к окну. Билл, на секунду замерший на пороге, в несколько шагов оказался у него и остановился, глядя на то, что видел.
На полотне в пятнах, разводах и в едва заметных очертаниях Том мог бы разглядеть все, что рисовал: нераскрытые и раскрывающиеся бутоны красных роз, ковер из осенних листьев и воду в холодной Эльбе, и рассвет, и закат, и даже знакомые черты родного лица. Но все это невозможно было увидеть одновременно, и любой другой на его месте мог увидеть что-то свое, совсем не то, что видел Том, однако и уже просто то, как лежала краска, как сочетались оттенки и во что складывались разводы, никого не могло оставить равнодушным. От нее захватывало дух.
Билл стоял и ничего не говорил, но в его глазах, закушенной губе и начинающем срываться дыхании Том видел все, что чувствовал сам, рисуя эту работу, и почему-то стало больно от этого. Несмотря на то, что быть понятым и «увиденным» именно так, как ты это чувствуешь, и было величайшим желанием любого художника, сейчас он этого не хотел. Том потряс его за руку, отвлекая от работы, и улыбнулся.
- Тебе нравится?
- Очень. Она прекрасна, - Билл провел пальцами по засохшей краске, так же нежно, как будто касался щеки Тома. - Это действительно, лучшее, что ты когда-либо рисовал.
Том задумчиво потер переносицу.
- Мне кажется, ей не хватает легкости…
Он развернулся к коробке с красками, достал молочно-белый цвет, сильно разводя его так, как когда-то учился рисовать туман, и осторожно обвел лепестки роз по краю. Они приобрели нежный оттенок, и стало казаться, что легкий иней лег на бархатные бутоны.
- Так лучше, - он оглянулся на Билла и, бросив кисть в банку, обнял его за плечи. - Ты обещал высказать все, что о ней думаешь, а сам молчишь. Это не похоже, на тебя, - он слегка встряхнул его. – Ну же, где твои «Что за ужасная техника?», «Где взял такие цвета?»… Она что, совершенство?
Билл улыбнулся.
- Без двух минут.
Губы Тома тоже расплылись в улыбке: раз его учитель не назвал его картину совершенной, значит, все в порядке. Билл перевел взгляд на него.
- Как назовешь?
- Так и назову.
Гений приподнял бровь.
- «Две минуты до совершенства».