Глава 7. Новый дом
Габриэль в очередной раз радовался, что с ним именно Том, а не кто-то другой. Том верил в него, верил даже когда сам Габриэль потерял веру. Он не давал ему забыть, что жизнь продолжается, не давал погрузиться в пучину отчаяния и жалости к себе. Выговорившись и обсудив произошедшее, Габриэль чувствовал, что, возможно, всё действительно не так плохо, как ему казалось, что он справится.
Это не означало, впрочем, что он собирался откладывать переезд и доказывать что-то себе именно здесь. Это было бы глупо. Избегать опасности и бежать от проблем – это разные вещи, но, по крайней мере, необходимость остаться в этом доме ещё хотя бы на одну ночь больше не вызывала в нем ужаса. Он считал, что Том, хотя и не видел доставщика, прав, и, хорошенько подумав, он и сам должен был прийти к тем же выводам. Его ведь действительно никто не тронул пальцем... По крайней мере, фигурально выражаясь. Его не били, не угрожали, не пытались запихнуть в машину... Шэди, в своем роде, пытался его "уговаривать", даже старался подкупить. Он был неприятен, но не груб, хотя от этого то, что он делал, не становилось менее отвратительным. Он ведь не остановился бы, а Габриэль просто не смог бы ни выдавить из себя хоть слово, ни хоть сколько-нибудь ощутимо сопротивляться. Всё закончилось бы тем, что его... его отымел бы аутичный развозчик продуктов прямо под кустами у крыльца. Просто растоптал бы единственное, чем Габриэль сейчас дорожил, и только он сам был бы в этом виноват.
Габриэль зажмурился и постарался выбросить это из головы. Такие мысли не приведут ни к чему, лишь натянут и без того готовые порваться нервы. Он до сих пор не встретил девушку, с которой ему хотелось бы зайти так далеко, но он никогда не хотел торопиться в таком важном деле, хотел, чтобы это запомнилось на всю жизнь, и вот теперь его романтичные взгляды играли с ним злую шутку. Еще в подвале он начал жалеть, что его первый раз не прошел на какой-нибудь вечеринке, потому что тогда это не значило бы для него так много. Всего лишь один раз из многих – десятый, двадцатый, но не первый. Как бы это ни было унизительно, но знал, что смог бы заставить себя забыть. Но не сейчас. Если это случится сейчас, то потом он будет вспоминать об этом каждый раз, снова и снова, кто бы ни стал его партнером. После намеков Тони и домогательства Шэди он не был уверен, что ему будет так же везти и дальше. Как долго они смогут убегать и прятаться? Не соберутся ли на его болезненный вид все извращенцы в округе? Как бы это ни произошло, он точно запомнит это на всю жизнь, даже если та будет очень короткой, и он не был уверен, что потом не будет жалеть, что первым у него стал не сумасшедший доставщик, а опытный садист с богатой фантазией.
Габриэль вздохнул и сел на край кровати. Сейчас об этом лучше не думать, у него есть более приятные темы для размышлений. Например, предстоящий выход. Он немного беспокоил, но и радовал тоже. Несмелая улыбка коснулась губ юноши, когда он подумал, как это может быть здорово – снова почувствовать себя свободным. Он не хотел бы оказаться в толпе, не хотел бы, чтобы незнакомцы подходили к нему слишком близко, но ведь они с Томом не собирались отходить от дома слишком далеко, а в рабочее время, в будний день, в пригороде вряд ли будет слишком много людей, зато он снова почувствует, что больше не заперт ни ублюдками в подвале, ни страхом в собственном доме.
Его страх никуда не делся, он помнил, как только вчера дрожал, не находя в себе сил переступить порог, и встреча с курьером не прибавила желания знакомиться к кем-либо, но сегодня утром он вышел на крыльцо почти без проблем, просто чтобы подойти ближе к Тому, значит, нужно лишь держать себя в руках, и тогда, как и говорил Том, шансов раньше заметить опасность и что-то придумать будет больше.
Глухой удар и звон разбитого стекла заставили его подскочить, и он, на ходу застегивая джинсы, мигом вылетел из комнаты, пересек коридор и остановился на пороге комнаты Лауэна:
– Всё в порядке?
Мужчина сидел на корточках перед грудой осколков, смутно напоминающих еще недавно целый светильник, стоявший на одной из тумбочек у его кровати. Глаза Тома были закрыты, а в руке он с силой сжимал осколок, не замечая, что из-за этого по руке ручейком на пол бежит кровь.
– Всё в порядке, – тускло проговорил он. – Собирайся, я скоро буду готов, – он поднялся, и Габриэль заметил, что из одежды на Томе, кроме нижнего белья, лишь расстегнутая темно-синяя рубашка.
Он обвел взглядом комнату, останавливаясь на кровати, где лежали брюки: одни светло-серые, другие асфальтовые в тонкую светлую полоску и третьи из оливкового джинса – словом, какие угодно, кроме тех, что могли бы сочетаться с рубашкой.
– Позвольте мне помочь, – несмело предложил Габриэль. – У вас идет кровь... и вы босиком, – добавил он, заметив, что Том стоит без обуви.
Но тот лишь покачал головой, по-прежнему не открывая глаз:
– Пожалуйста, подожди меня внизу.
Габриэлю не оставалось ничего иного. В конце концов Том уважал его свободу и не навязывал свою помощь. Возможно, у каждого из них были проблемы, с которыми они должны справиться самостоятельно, как бы ни хотелось решить их за другого из лучших побуждений.
Том появился через двадцать минут. На его щеке красовался свежий порез, но он был обработан и не кровоточил, левая рука перевязана. Рубашка на нем была кремовая, и светло-серые брюки. Через локоть была переброшена ветровка, тоже светло-серая, но еще более светлого оттенка. Одет он был аккуратно, пуговицы не перепутаны, волосы причесаны и уложены, сам гладко выбрит. Только кровь на манжете и порез на щеке выдавали, что всё прошло не так просто, как могло показаться. Но, несмотря на мелочи, Габриэль подумал, что мужчина куда успешнее справлялся без посторонней помощи со своими проблемами, чем он сам. Габриэль не знал, что чувствует по этому поводу: с одной стороны, он был рад, что вместе со зрением Том не утратил своей независимости, но с другой... Том неплохо справлялся без него. Зачем он нужен Тому?
День выдался жарким и ветренным. Кое-где невысоко над асфальтом летала пыль, припудривая зелень на обочинах. Солнце стояло высоко, и лишь редкие прохожие встречались то здесь, то там, и с любопытством поглядывали на подростка, в застегнутой на все пуговицы слишком большой для него ветровке, и идущего рядом с ним высокого молодого мужчину с длинными развевающимися по ветру волосами.
Габриэль оделся тепло, да и не настолько ему было холодно, чтобы брать куртку у Лауэна, но это был самый простой способ объяснить, из-за чего он дрожит. Если бы Габриэль не держал его под локоть, Том бы ничего не заметил, но, выбирая между собственной гордостью и гордостью Лауэна, в этот раз он выбрал последнее, потому что уже понял: Том ни за что не признается, что ему нужна помощь.
Всё шло относительно неплохо, пока они гуляли по полупустым переулкам и внутренним дворикам. Они поели мороженного, посидели в сквере, побродили вдоль пруда. Но, едва они вышли на улицу с оживленной проезжей частью, оба встали на месте, почти одновременно бледнея. Для Габриэля людей здесь было слишком много. Еще не толпа, но гораздо больше, чем он хотел бы видеть и, тем более, находиться рядом. Каждый был чем-то занят: говорил по телефону, спешил куда-то, кричал, сигналил зазевавшимся пешеходам, предлагал купить... И в эту городскую жизнь им предстояло нырнуть. Он оглянулся на Тома и укорил себя за то, что слишком много думает о себе: в самой позе Тома, в развороте плеч, в решительном выражении лица – во всём сквозило напряжение. Он сосредоточенно вслушивался, чуть поворачивая голову в направлении каждого нового звука, но больше не мог различить шаги Габриэля рядом и, если судить по тому, как его губы то размыкались, но снова упрямо сжимались, он раздумывал, не позвать ли Габриэля и, если звать, то в какую сторону повернуться.
– Тут чересчур шумно, – Габриэль сделал шаг к нему и остановился совсем рядом. – Я... Я не уверен, что в толпе не начну паниковать и... можно, я возьму вас под руку?
Том кивнул, успокаивающе сжал его пальцы и положил на собственный локоть:
– Всё в порядке. Мы можем выбрать более спокойную улицу, если ты еще не готов... к такому, – он повел рукой, указывая в направлении собравшейся на перекрестке шумной группы. – Тебе не обязательно делать это сегодня.
– Нет... – Габриэль решительно мотнул головой. – Отсрочка ничего не решит. Я справлюсь.
Том снова кивнул.
– Хорошо, тогда дыши медленнее и глубже. Если почувствуешь, что кружится голова – говори, – он вынул из кармана небольшой пузырек с надписью "Sоlutio Аmmonii саustici 10%" и комок ваты, похожий на небольшой снежок. – Я взял это на всякий случай, но будет лучше, если ты скажешь, что тебе плохо, до того, как я пойму это по твоему оседающему телу.
Габриэль улыбнулся и на мгновение сжал руку Тома:
– Да, я скажу, обещаю.
Том думал о нем. Он позаботился о том, что бы Габриэль не потерял сознание... Да и не только сейчас. Сначала успокоительное, теперь нашатырь – это значило, что Том заказал больше лекарств, чем было необходимо, чтобы Габриэль не умер от ран. Может быть, он с самого начала собирался побыть с ним какое-то время? Или просто беспокоился, чтобы у Габриэля было все необходимое, когда он уйдет... Они гуляли уже почти два часа, и все это время Том следил за ним, спрашивал о самочувствии, прислушивался к дыханию, и в конце концов отдал свою куртку. Это была забота. Как и обещал, Том был здесь ради него, и Габриэль знал, что тоже позаботится о Томе. Он не даст ему уйти до того, как Том снова сможет видеть, а потом поможет ему найти формулу. Это будет лучшая благодарность с его стороны.
И лучшая месть.
* * * *
Домой они вернулись, когда солнце уже начало садиться. Том после обеда ушел к себе в комнату, а Габриэль сел за ноутбук, чтобы найти для них новый дом. Сейчас, после прогулки, в его списке предпочтений появилось первое требование – зеленая зона неподалеку. Устав от людной улицы, они вернулись в парк и провели там почти всё оставшееся время. Шумящие деревья, полощущиеся на пруду птицы, снующие над цветами шмели – всё это было таким живым, таким настоящим и казалось таким незыблемым, что прошедшие две недели стали казаться Габриэлю затянувшимся кошмарным сном. Просто... ну не могут в мире одновременно существовать это ласковое солнце, этот теплый ветер - и Тони, ведь правда? Однако стоило Габриэлю неловко повернуться, как всё его тело торопилось напомнить, что прекрасного и отвратительного в этом мире поровну, вопрос лишь в том, куда ты смотришь. В данное время он мог выбирать, куда смотреть, да и Тому наверняка будет приятнее слышать шум воды или деревьев, чем звуки города, поэтому Габриэль решил, что их новый дом должен быть вдали от деловых районов, даже если это означало, что поблизости не будет торговых центров и хорошего транспортного сообщения. Впрочем, ездить им особо было некуда, а с покупками можно как-нибудь разобраться раз в несколько дней.
Предложений оказалось немало с учетом того, что в средствах они не были стеснены. Из всего многообразия Габриэль выбрал восемь наиболее привлекательных предложений и разослал письма, в которых спрашивал, когда можно посмотреть дом. Конечно, они с Томом ещё не согласовали дату отъезда, но вряд ли это станет проблемой - в конце концов, собирать им было почти нечего. К тому времени, как он просмотрел все интересующие его варианты и отправил последнее письмо, был уже поздний вечер. На кухне, как и в гостиной, Тома не было – возможно, он уже спал, и Габриэль решил, что вопрос отъезда вполне может подождать до утра. Он выпил снотворного, не решаясь лечь спать без него, и очень скоро уснул.
Разбудил Габриэля грохот падения и сопровождавший его испуганный вкрик. Часы показывали половину третьего утра. Даже не успев задуматься, что это мог быть кто-то посторонний, решивший пробраться в дом, Габриэль набросил халат и выбежал в коридор.
У подножия лестницы в холле со спины на бок тяжело перекатывался Том, прижимая одну руку ко лбу, а другой обхватив себя поперек тела, вокруг лежали осколки кружки и сильно пахло какой-то успокаивающей травяной настойкой. Габриэль знал, что не все последствия пыток зажили на теле Тома, он видел их сегодня днём под распахнутой рубашкой, и полёт с лестницы вряд ли поспособствует заживлению. Лица Тома видно не было, но его поза достаточно красноречиво говорила о том, что падение было болезненным. Нужно было что-то делать, но Габриэль знал, что если он подбежит и начнет суетиться, Том отправит его подальше. Поэтому он тихонько спустился и присел на нижней ступеньке, подтянув колени к груди:
- Как вы?
Услышав, что больше не один, Том замер, а затем, чуть морщась, приподнялся на локте и сел.
- Жить буду. - Ответ был предсказуем. Найдя на ощупь перила и опираясь на них, Том поднялся на ноги и выдохнул: – Ты зря встал, ложись. Это не в первый и не в последний раз. Не нужно бежать спасать меня, как только я ухитряюсь что-нибудь разбить. Даже если это голова.
- Мне не спится. Я встал выпить чаю. Не хотите со мной?
Том немного помолчал и устало кивнул:
- Я приду через несколько минут.
Габриэль хотел бы поспорить, сказать, что Тому нужно лечь и что он принесет ему чай в комнату, но вряд ли это привело бы к чему-то хорошему, так что он просто поднялся и пошел ставить чайник. Очевидно, Том не мог уснуть и шёл выпить чего-нибудь успокаивающего, но не дошёл. Юноша почувствовал укор совести: если бы он думал не только о себе, Тому не пришлось бы блуждать среди ночи по лестнице, рискуя свернуть себе шею. Впрочем, поправил он себя, Тому всё равно днем блуждать или ночью, но, возможно, выспавшийся Том был бы внимательнее. Сам Габриэль уже вторую ночь чудесно спал, но каково ему было бы не будь у него лекарства? Судя по травяному запаху в холле, теперь бутылочка Тома разбилась, и ему не на что больше рассчитывать. Это было несправедливо. Но... снотворного даже на одного оставалось немного. Если они будут пить его вдвоем, то его хватит самое большее на неделю. Габриэль зажмурился, медленно выдохнул и, не давая себе возможности передумать, решительно повернул в свою комнату за заветной бутылочкой. Лучшая подушка – чистая совесть, кажется, так говорится. Со снотворным или без он не сможет спать спокойно, если будет знать, что рядом есть человек, он может помочь, но не делает этого. Том с ним бы так не поступил. А что делать потом - он подумает после. Может быть, на новом месте им обоим будет спаться лучше.
У Габриэля оставалось немного чая, который он еще раньше купил на развес – с имбирем, апельсином и какими-то душистыми добавками. В этой смеси Том не уловит новый вкус или спишет его на сам чай. Себе он больше снотворного добавлять не стал - его глаза и без того слипались.
Когда Том появился, всё было готово. Его движения были ещё осторожнее, чем прежде, и он старался меньше ступать на правую ногу. Возможно, прямо сейчас было не самое лучшее время говорить с Томом о трости, но ведь именно её слепые используют вместо того, чтобы каждый шаг начинать с вытянутой вперед ноги? Габриэль решил, что эту идею стоило обдумать.
- Рядом с вашей чашкой замороженные сосиски в полотенце. Ушиб немного спадет, если сразу приложить холодное.
- Спасибо, - он взял полотенце, но приложил не ко лбу, как ожидал Габриэль, а к ребрам, запустив руку под майку.
Найдя на столе чашку, Том подвинул её к себе и осторожно отпил. Габриэль следил за его лицом, но оно не изменилось, если Том и заметил что-то необычное, то ничем этого не выдал.
- Я списался с несколькими владельцами домов в Гамбурге и окрестностях. Двое уже ответили, что смогут показать дом в любое удобное нам время. Я подумал... вы не хотите поехать завтра?
Красиво очерченные брови Тома чуть заметно приподнялись, но голос не изменился:
- Если хочешь, поедем завтра.
Габриэль ожидал такого ответа, но ему хотелось бы, чтобы Том хотя бы... И тут до него дошло.
- Я... Боже, простите, я... эгоист. Я ведь так и не спросил, какой бы вам хотелось дом, а уже готов ехать смотреть. Может быть, у вас есть какие-то требования? Размер? Мне самому просто почти всё равно было, поэтому я не подумал, что вам... Если хотите, можно выбрать что-то на ваш вкус. Может, в каком-нибудь необычном стиле...
Том поднял руку, останавливая его:
- Ты забываешь, что я не увижу ни обычного, ни необычного стиля. Ты всё сделал верно, выбери то, что тебе понравится.
- Но... Дом – это же не только цвет стен и размер окон. Может быть, вы хотели бы, чтобы в нем было что-то особенное или чего-то не было.
Но Том лишь отмахнулся, не считая необходимым повторять уже сказанное. Он допил свой чай, устало потер лоб и поднялся.
- Идем спать, готов поспорить, что утро уже совсем скоро.
Так же не спеша, как пришел, он направился в сторону выхода, все еще придерживая полотенце с холодом у ребер. Сделав несколько шагов он обернулся:
– Спасибо за чай, и... если тебе так необходимо учесть мои пожелания, то выбери дом с не слишком крутыми лестницами.
* * * *
В это утро Габриэль впервые встал раньше Тома. Он приготовил завтрак, но есть не захотел, походил по комнатам без определенной цели и решил собрать вещи. За эту квартиру у него было оплачено до конца лета, поэтому не было никакой необходимости договариваться с владельцем и возвращать ключ. Но вещей было не много, и чтобы занять себя хоть чем-то, он достал с полки первую попавшуюся книгу и сел в гостиной читать.
Такое простое действие – и всё же оно было недоступно Тому. Габриэль задумался, чем занимал себя Том, когда ему не нужно было есть или спать или заботиться о том, как не свернуть себе шею? Ответа не находилось. И вряд ли Габриэль мог придумать что-то такое, до чего не додумался ещё сам Том, но подумать, как незаметно сделать проще его быт, Габриэль мог.
Ему в голову снова пришла мысль о трости. Конечно, не о белой трости для слепых, с которой ходят инвалиды по зрению и по которой их сразу можно отличить. Том... в лучшем случае сказал бы, что ему она не нужна, даже не взяв в руки, в худшем – Габриэль не хотел даже представлять. Но это мог бы быть... аксессуар. Ничего броского, строго, но со вкусом, с каким-нибудь изысканным набалдашником... Высокий длинноволосый Том в подходящем костюме мог бы очень хорошо смотреться с красивой тростью. Может быть, немного эксцентрично, но главное – его гордость осталось бы при нем. Он смог бы научиться пользоваться ею так, что его слепота была бы ещё менее заметна. А дома она могла стать незаменимой на лестницах и перед мебелью, и даже чтобы найти обувь. К тому же, учитывая, что они скрывались, она могла бы стать средством защиты. Габриэлю всё больше нравилась эта мысль, но вот как преподнести её Тому он не представлял. В конце концов, он решил, что вначале приобретет саму вещь, а затем будет думать о том, как сказать о ней Тому.
Он сходил за ноутбуком, совершенно забыв о том, что собирался читать, и настолько погрузился в изучение различных видов и дизайнов, что не заметил, когда в комнату вошёл Том.
- Доброе утро.
Габриэль вздрогнул и обернулся.
- Доброе. Как вы спали? – он внимательно осмотрел Тома, но тот стоял ровно и даже закрытого волосами синяка на лбу не было видно.
- Как давно не спал. Спасибо за беспокойство. А ты как?
- Тоже хорошо. Хотите позавтракать?
- Нет, мне хватит кофе, - он приподнял чашку, которую уже держал в руке. - А ты ел?
Габриэль вздохнул:
- То же, что и вы, - и заметив, как Том нахмурился, добавил: - Я помню, что должен понемногу начинать есть, но не смог себя заставить. Я не люблю есть один, может быть, через час попробуем ещё раз вместе?
Том кивнул и начал, не торопясь, обходить диван, на котором сидел Габриэль.
- Как ты себя чувствуешь?
Габриэль заулыбался. Этот вопрос был хорошим знаком и говорил о том, что Том на самом деле выспался.
- Хорошо, - ответил он и, заметив, что Том почти готов закатить глаза, спохватился: - У меня ничего не болит, голова не кружится, температуры вроде бы нет.
Том кивнул и сел на краю дивана:
- Покажи мне свой лоб.
Мальчишка прижался лбом к протянутой руке. Он почувствовал, как прохладные пальцы убирают его челку, как ладонь прижимается ненадолго к его коже, и закрыл глаза, а когда рука отстранилась, сам прижался лбом к плечу Тома. Тот ничего не сказал, но его пальцы снова запутались в волосах Габриэля, одновременно ероша и поглаживая их на затылке.
С закрытыми глазами всё казалось совсем другим, будто Том не просто лениво перебирает несколько прядей одной рукой, а будто обнимает его, будто успокаивает, будто говорит, что они теперь вместе. И открывать глаза Габриэлю вовсе не хотелось. Но он знал, что в любой миг может это сделать, если захочет, и то, что он сейчас ничего не видел, не пугало его. Так было даже спокойнее, но вряд ли Том, не видя ничего, чувствовал то же самое.
– Знаете, я подумал... – начал он, размышляя вовсе не о том, о чем бы стоило на самом деле. - Может быть, вам стоит попробовать завязать глаза?
Рука Лауэна замерла, и Габриэль испугался того, что сказал. Сейчас ему укажут на его место и будут совершенно правы. Где была его голова, когда брякнул такое?
– Уверен, ты долго думал, прежде чем предложить это, - холодно ответил Лауэн, убирая руку, но Габриэля не оттолкнул.
Габриэль понимал, что пропасть между ними станет только шире, если он сейчас отступит, и попытался снова:
– Не говорите так. Я вполне серьезно думаю, что это могло бы помочь.
– Помочь чему? Если ты вдруг забыл, я и так ничего не вижу.
– Вы... – Габриэль надеялся, что после сказанного сможет остаться в живых. – Вы не чувствовали бы себя таким...
– Жалким, – подсказал Том.
– ...уязвимым. Если бы смогли убедить себя, что добровольно отказались от зрения и в любой момент можете снять повязку, - он ещё сильнее прижался головой к груди Тома и притянул его руку, чтобы она снова легла ему на затылок. - Не отказывайтесь сразу... Просто хотя бы подумайте над этим.
Том ничего не ответил, но его пальцы снова зарылись в волосы Габриэля и продолжили перебирать их.
* * * *
Скорый поезд до Гамбурга шел меньше двух часов, но ни Габриэлю ни Тому не хотелось оказаться на большом вокзале среди толпы народа. Да и Тони, если где-то ещё пытался выслеживать их, то это было рядом с их домами, на вокзале и в аэропорту. Поэтому было решено ехать на машине до Потсдама, и сесть на проходящий поезд там.
Вещи уже были сложены, расписание поездов Габриэль узнал, машина должна была прийти через час. Ему больше не чем было себя занять и единственное, чем о чем он мог думать – что надеть, чтобы его никто не узнал. Вообще-то он не думал, что руки Тони могут дотянуться аж до Потсдама или, тем более, до Гамбурга, если бы у него или у Тома были хоть малейшие сомнения на этот счет, они выбрали бы другой план, но внутреннему беспокойству и желанию перестраховаться этого было не объяснить. В первую очередь он подумал о солнечных очках, но одни из них были на нем в день похищения и теперь остались неизвестно где, а вторые придется отдать Тому, чтобы спрятать его глаза. Он в очередной раз прошелся по квартире и бросил взгляд в зеркало. Если говорить откровенно, то и без маскировки узнать его было трудно – лишь бледная тень себя прошлого. Конечно, сейчас он выглядел немного лучше, чем пару дней назад, уже не смертельно больным, но сероватый цвет кожи, ввалившиеся щеки и темные провалы глаз делали его похожим на умирающего от жажды вампира из какого-нибудь фильма ужасов. Или на недавно пытавшегося покончить с собой эмо. Габриэль замер. А что? Это была идея. Волосы отрасли уже достаточно, чтобы закрывать уши, так что он быстрыми движениями он сбросил на глаза слишком отросшую челку и зачесал её на бок, а затем растрепал все остальное. Так сходства было еще больше, только черного и розового не хватало. Розового в его гардеробе точно ничего не было, а вот черного было достаточно, поэтому Габриэль быстро нашел, во что переодеться, чтобы дополнить образ, и вновь встал перед зеркалом. Снова чего-то не хватало. Он постоял какое-то время, раздумывая, пока не понял: естественные тени вокруг его глаз все же были недостаточно темными.
"Вряд ли это делают именно так", - раздумывал он, раздавливая ложкой таблетку активированного угля из своей дорожной аптечки. Но выбора у него все равно не было: кроме угля, он мог бы воспользоваться лишь гелевой ручкой, но с его дрожащими руками пытаться вывести какие-то ровные линии не стоило и пробовать. Наконец, три раза умывшись, но в результате все-таки получив что-то похожее на желаемое, он вновь стоял перед зеркалом, критически осматривая себя. Не то эмо, не то гот из него вышел вполне сносный. К тому же, так он выглядел на несколько лет старше. Конечно, с настоящим гримом вышло бы аккуратнее, но челка все равно почти закрывала его глаза, да и главное, что свое назначение этот раскрас выполнял. Жаль, что с Томом так не выйдет – его рост и светлые волосы будут видны отовсюду.
Впрочем, когда Габриэль вышел в холл, Том уже был готов и, хотя с его ростом сделать ничего было невозможно, его волосы были связаны на затылке в низкий хвост и спрятаны под ветровку, а голову покрывала весенняя клетчатая кепи.
До Гамбурга удалось добраться лишь к трём. У Габриэля к этому времени были ответы от всех восьми владельцев выбранных домов, но один и, пожалуй, самый интересный на его взгляд вариант посмотреть можно было только сегодня - хозяйка фрау Гердта Хансен на следующий день уезжала в пансион для пожилых людей, и после её отъезда дом переходил в управление агентству. По фото и описанию это было лучше ожидаемого – большой дом, но в один этаж, сад, цветник, камин и вид на Эльбу с террасы... Габриэля смущало лишь одно: до ближайших соседей идти нужно было пятнадцать минут, а за продуктами пришлось бы ездить на автобусе.
Если бы Габриэль жил одни, он предпочел бы квартиру в центре: шаговая доступность от магазинов, видеокамеры, люди, полиция. Поселившись в месте, подобном этому, он неделями не слышал бы человеческой речи. Но сейчас с ним был Том. Больше не нужно будет сливаться с толпой, чтобы прогнать гнетущее одиночество, не нужно идти в кафе с ноутбуком, потому что дома никто не ждёт, не нужно интересоваться чьими-то похождениями и подружками, чтобы создавать видимость дружбы. У него была почти... семья. А если так, то и ему стоило больше внимания уделять единственному её члену. Тому будет некомфортно в центре города. Он не сможет один выходить из квартиры и будет чувствовать себя запертым. Он не сможет отправиться изучать местность, с тростью или без, и Габриэлю самому будет неспокойно, если он не будет уверен, что Том сможет найти дорогу обратно. Поэтому, несмотря на своё внутреннее нежелание селиться так далеко от людей, он решил, что этот дом всё-таки стоит посмотреть.
Дом оказался очень старым, пожалуй, таким же старым, как и его хозяйка фрау Гердта. В молодости она, должно быть, пользовалась у мужчин успехом, потому что даже сейчас, несмотря на седину и покрывавшие её лицо морщины, было видно, что женщина когда-то была хороша собой и привыкла к вниманию и общению. Её супруг скончался несколько лет назад, и в память о нём она не хотела покидать ставший родным угол, но при его удалённости от магазинов и людей ей было тяжело в последнее время жить здесь одной, поэтому она решилась переехать в пансион. Об этом она рассказывала, пока угощала Габриэля и Тома чаем, а затем повела показывать сам дом. Здесь всё было в точности как на фотографиях - аккуратно, чисто, уютно. Места действительно было много и спланирован дом был хорошо. Хотя здесь давно был проведен газ, хозяева решили не избавляться от каминов в угоду современной моде, поэтому их в доме осталось даже два: один в гостиной, которой заканчивалось левое жилое крыло, а другой – в столовой, которой заканчивалось правое. Из гостиной большие стеклянные двери вели на террасу. Кроме того, в доме было два санузла, кабинет-библиотека, две гостевых комнаты, четыре спальни и несколько подсобных комнатушек, где сушили белье, хранили запасы или держали утварь. Не считая подъема на крыльцо, в доме не было лестниц и порогов – муж фрау Гердты в последние годы жизни передвигался в инвалидном кресле, поэтому даже незначительные пороги сравняли с полом. Со всех сторон этот вариант был идеальным, если не считать удалённости, но по этому поводу Том сказал, что это лишь вопрос предпочтений, и что на самом деле не имеет значения, где именно они живут до тех пор, пока не привлекают к себе слишком много чужого внимания.
Дело шло к вечеру – слишком долго они добирались сначала до Гамбурга, а затем сюда, и по-хорошему стоило бы посмотреть все варианты, чтобы быть уверенным в своём выборе, Габриэль понимал, но ему почему-то казалось, что лучшего им не найти, а завтра этот дом можно будет снять только через агентство, чего Габриэлю делать не хотелось. Да и на ближайшую ночь, если не снять дом сегодня, придется искать ночлег. Нужно было решать сейчас, и он решил. Лучшее – враг хорошего, в конце концов. Их обоих это место устраивало, так к чему тратить силы и время и искать что-то лучше? Фрау Гердта тоже была рада, что успела сама увидеть, кого пускает к себе жить.
* * * *
Вечером Габриэль вновь предложил Тому попить чаю. Он выбрал для себя комнату почти напротив комнаты Тома, и после того, как оба устроились и разложили свои вещи, казалось естественным перекусить, а после - так же естественно уснуть, почувствовав, наконец, каким насыщенным был день.
* * * *
Мальчонка лет семи, в полосатых пижамных штанишках, ёрзал на коленях у отца, никак не желая устроиться на одном месте и, уж тем более, лечь в кровать.
– Билли, усядься, наконец. Я не могу читать, когда ты всё время вертишься.
– Всё, сейчас можешь.
– Спасибо, что разрешил. "Герда вошла в ледяной дворец и увидела брата, собирающего что-то из льдинок. Она закричала, но он даже не поднял голову..."
Мальчик снова крутанулся, и из кармана отцовских брюк выпал и покатился по полу небольшой пузырек из коричневого стекла.
– А что это? – любопытная мордашка заглядывала в глаза отцу.
– Это лекарство от бессонницы.
– А зачем оно?
– Когда в голове крутится слишком много мыслей и не дают уснуть, тогда его пьют и спокойно засыпают.
– А зачем оно тебе?
Отец вздохнул.
– Не слишком ли много вопросов, господин сыщик?
Мальчонка заулыбался и снова заёрзал.
– Ну, скажи... Скажи-скажи-скажи...
– Я пью его, когда не могу уснуть.
– И я не могу, наверно, мне тоже надо... – задумчиво протянул малыш.
– Нет, тебе надо просто закрыть глазки и выключить свет.
– Нет, не выключай. Папа, почитай еще!
– Тогда давай ты ляжешь, укроешься и будешь тихонько лежать, и я ещё почитаю.
Парнишка набрал было воздуха, чтобы спорить, но видя, что отец уже собирается отложить книжку, залез под одеяло.
– "Герда подошла ближе, рассматривая слова на льду. "ВЕРНОСТЬ" – было выложено большими буквами..."
Проснулся Габриэль с хорошим легким чувством, будто встретил старого друга, с которым не виделся сто лет. И верно, ему уже очень давно не снился этот сон. Казалось бы: в тот вечер всё было почти как всегда, он даже не заметил, как уснул, но это был последний раз, когда видел отца живым, на следующее утро тот не проснулся. То ли детская психика так остро восприняла весть о смерти отца и намертво запечатлела последний вечер с ним, то ли действительно в том вечере было что-то особенное, но этот сон снился Габриэлю несколько лет подряд. До Италии. Потом перестал, и Габриэль даже не заметил, когда именно, а сейчас снова вернулся. Было это хорошим знаком или плохим – он не знал, но считал, что видеться с отцом хотя бы во сне – очень даже неплохо. Сейчас, правда, он обратил внимание на деталь, которую тогда он был слишком юн, чтобы заметить, да и не имела она тогда такого значения – снотворное. Отец Габриэля умер от инфаркта – так показало вскрытие, а в организме не было найдено ничего, что могло бы указывать на неестественные причины. Их компания в то время стояла на грани разорения, дом был многократно заложен. Габриэль не понимал всего, но видел, что отец много работал, сильно беспокоился и уставал – ничего удивительного, что ему было необходимо снотворное, чтобы уснуть. Просто Габриэль удивился, как мог не связать рецепт из лабораторного журнала отца с бутылочкой, которую видел у него в тот вечер. Его отец не просто изобрел снотворное, но сам принимал его, как и сейчас Габриэль, а значит у него с отцом появилось еще нечто общее, что делало их ещё ближе. И это, безусловно, был повод для хорошего настроения.
Хозяйка уехала рано, и Габриэль, вставший первым, решил приготовить рис с молоком для себя и ещё сосиски для самого Тома, поскольку тот настаивал, чтобы Габриэль ел понемногу, но хотя бы пять раз в день. Он приготовил завтрак на двоих, исследовал кухню и все запасы в их распоряжении, и ковырял ногтем старый след от ножа на кухонном столе, раздумывая, не пойти ли проверить, почему Том так долго не встает, когда услышал тихий голос из коридора:
- Габриэль?.. Ты где?..
Он быстро поднялся и выглянул в коридор. Том шёл со стороны гостиной, очевидно, обойдя уже всё жилое крыло. Этот дом был намного больше их предыдущей квартиры, и если раньше Том каким-то образом быстро определял, где именно находился Габриэль, то сейчас он не мог услышать на таком расстоянии, поэтому пошёл искать. И Том не знал, который сейчас может быть час и уехала ли хозяйка, поэтому не решался звать громче.
Габриэль снова скрылся в кухне, постучал крышкой о кастрюлю и отозвался, одновременно давая понять, что уже не спит и что они в доме одни:
- Я на кухне. Завтрак почти готов...
Сегодня Том был неразговорчив. Нельзя было сказать, что в другое время он говорил, не останавливаясь, но, кроме вопросов о самочувствии, он мог поговорить о планах или поддержать другой ничего не значащий разговор. В это утро Габриэлю казалось, что Том слышал лишь, как чувствует себя Габриэль, как спал и не ухудшилось ли его здоровье из-за вчерашнего путешествия. В остальном он был рассеян, отвечал односложно и иногда невпопад, а после завтрака поблагодарил и ушёл в свою комнату.
Габриэль начал беспокоиться, не был ли переезд был ошибкой. Может быть, дом слишком большой, и стоило выбрать что-то, где не так просто потеряться? Том, конечно, сказал, что главное - удобство Габриэля, но это не значило, что его собственным комфортом можно пренебречь. Что если Тому здесь плохо? Какая радость от большого дома, если Том не будет даже выходить из своей комнаты?
Габриэль уже обдумывал, как начать разговор и попробовать выяснить, что же не так, когда Том сам появился на пороге:
- Габриэль...
- Да?
Том открыл рот, чтобы сказать что-то, но тут же снова сжал губы, а потом снова попытался начать, но снова ни звука не вылетело из его рта. Он выглядел уязвимее и гораздо моложе без своего решительного выражения на лице.
- Ты не мог бы... – наконец начал он и махнул шейным платком, зажатым в руке так, что побелели костяшки. - Ты не мог бы помочь мне увидеть дом, пожалуйста.
Габриэль секунду смотрел на него непонимающе, а затем его губы против его воли расползлись в улыбке, и он был рад, что Том не может этого видеть, иначе счел бы за злорадство. И чтобы не допустить её в свой голос, он постарался вернуть своему лицу серьезность и как можно ровнее и спокойнее проговорил:
- Конечно.
Рука Тома была прохладной и сухой, когда Габриэль дотронулся до нее, забирая платок. Аккуратно сложив его в несколько раз, он туго затянул его на затылке Тома, как если бы действительно хотел, чтобы Том не подсматривал, и взял Тома за руку:
- Наверно, лучше начать с холла.
Как много вещей на самом деле может быть в полупустой комнате Габриэль начал осознавать, лишь когда стал подводить Тома к каждой, давая ему потрогать поверхность и определить форму, пока сам рассказывал о цвете и материалах, из которых они сделаны. Где-то стены были выкрашены, где-то оклеены; у обоев был разный рисунок, и это было важно, чтобы Том мог на ощупь определить, где находится. Важно было понять, где в комнате выход, где окна, какое расстояние между стенами и между мебелью, где стоят напольные вазы и цветочные горшки, где на стенах картины или зеркала, которые надо постараться не сбросить. Том хотел так же знать, где в комнате выключатель и в каком положении он, когда выключен.
Габриэль начал проникаться уважением у тому, как быстро Том начинает ориентироваться в новой обстановке. И удивлялся, как он без посторонней помощи освоился в предыдущей квартире, пока Габриэль был без сознания. Тогда ведь Том совсем не представлял, куда пойти, чтобы найти кухню или ванную. Помогала ли повязка на глазах, или Том сам больше полагался на остальные чувства, но, входя в незнакомую дверь, он мог приблизительно определить размер комнаты и её назначение, верно чувствовал расстояние до крупной мебели и стен, слышал Габриэля и всегда поворачивался к нему, когда обращался, даже если Габриэль до этого молчал и старался ходить бесшумно. Они вместе обошли основные общие комнаты: столовую, уборные, прачечную, где были стиральная и сушильная машины и гладильная доска; кухню, где чуть дольше пришлось задержаться, потому что здесь было много утвари и мелких предметов, комнату Тома, комнату Габриэля, кабинет-библиотеку и, наконец, гостиную. Остальные помещения прошли лишь бегло, поскольку оба считали, что большую часть времени двери в эти комнаты будут закрыты.
- Может быть, хотите что-то посмотреть поближе? – спросил Габриэль, заканчивая "экскурсию".
Он намеренно использовал это слово, чтобы Том не считал, что если его глаза не могут сейчас видеть, то это значит, что не может и он сам.
Том повернулся к нему, стянул с лица платок и долго молчал, а затем чуть приподнял руки:
- Можно?..
Он не закончил, да это и не нужно было. Габриэль сам задумывался над тем, знает ли Том, как выглядит его бывший сосед по подвалу. Конечно, Тони рассказывал ему, но доверять его словам ни у одного из них не было оснований. Тяжело сглотнув, Габриэль сделал шаг к Тому и прижал его руки к своему лицу. Пальцы очень осторожно обвели его лоб и брови, спустились к скулам и переносице и прошлись по губам и подбородку, заставляя Габриэля отчего-то покраснеть.
- Тони говорил уже, что у меня карие глаза, - сказал он, чтобы сказать хоть что-то, но горло сжалось, и вышел лишь шепот.
Том только кивнул. Его взгляд был направлен перед собой и чуть вниз, и, казалось, он смотрит сквозь Габриэля, но выражение было непривычно мягким, будто он видел или вспоминал кого-то, кто был ему дорог. Пальцы Тома перебрались на волосы, обводя очертания прически и оттягивая пряди, чтобы определить длину, и Габриэль ненадолго прикрыл глаза.
- Волосы темные, почти черные, а кожа... несколько недель назад была смуглой, а сейчас серая, - тихо продолжил он.
- Они вьются?
- Немного, когда влажность и когда отрастают достаточно, чтобы было чему виться.
Том тихо рассмеялся:
- Тебе это не нравится, да?
Габриэль удивленно открыл глаза и невольно залюбовался: Том редко смеялся, и Габриэль успел забыть, как сильно это ему нравилось.
- Почему вы так думаете? – спросил он только ради того, чтобы Том не переставал говорить.
- Твой голос изменился.
- Разве?
- Да. Незначительно, но если вслушиваться, можно заметить, - сказал он, продолжая перебирать пряди. – Ты зря расстраиваешься, мне кажется, это красиво. Я бы хотел, чтобы и у меня вились... У моего брата были такие, - добавил он чуть севшим голосом.
- Были?.. – спросил Габриэль всё так же шепотом.
В животе у него отчего-то вдруг похолодело, и он даже почти пожалел, что спросил.
- Да, - ответил Том, отпуская его и отступая на шаг. – Он умер. Я не говорил? Я убил его.
Том сделал еще шаг от Габриэля и, найдя за собой стену, вышел, ведя по ней кончиками пальцев, а Габриэль так и остался стоять, глядя расширившимися глазами перед собой.